Моя хотеть в китайский ресторан.
Китайский ресторан моя при этом не хотеть =_=
Ждемс до конца недели, если директор поведет меня туда с официальным визитом, примажусь к админам и скажу, а чегой-та нехорошие люди не пишут и не звонят, а я весь сижу такой пылающий и жду, все глаза в окошко глядючи выплакал.
Нууу...есть еще местный супермаркетишко и ночной клуб^^ В одном из этих заведений приступы мизантропии, судя по всему, не караются^^
На худой конец, у меня еще есть директор с невыученным английским. Вымуштрую - и можно мой труд выставлять на продажу.
Чойта неновогодне как-то ТТ_ТТ Прошлый год был ужасом: "ТОВАРИЩИКАКОГОХРЕНАДЕКАБРЬНАДВОРЕЗЕЛЕНЕНЬКАЯТРАВКАГДЕСНЕГБЛЕАТЬ"
Пожалуй, в этом году небесная канцелярия придерживается избранного сценария.
Все пишут о пэрвом снэге, я один как дурак.
пожалуй, больше на крипипасте меня не будет)
я вылупился из простынь и одеял, выпростался, бесшкурой массой костей и связок загремел о холодные доски пола. Моя пасть все еще жевала мокрую от слез и слюны подушку. Я повернул голову вбок, хрупнул (едва не написал "нараспев" хрящами, и пасть втянулась в череп, замерла за двумя рядами застывших, еще теплых зубов. За стеной все еще плакал ребенок, которого я спросонья погладил пальцем по щеке. Я спешно втянул палец в квартирку, и он моментально оброс кожей, хотя ноготь впопыхал вырос на костяшке.
вот тут-то мне и поплохело. Внутри меня заскрипело. Один хрящ встал поперек горла и как смычком вывел на нем тряскую, дребезжащую ноту. В этом лице ожили все кошмары детства, все известные и доселе неизвестные страхи человечества перед неживым, идеальным, подобным человеку и враждебным ему.
Пока фотограф носился с экраном, лицо повернулось ко мне, и свет погас. Люди продолжали идти в абсолютном мраке, болтать, смеяться, ругаться, а из меня вырывался тоненький, хриплый писк. Лицо растянуло в ужасающем подобии улыбки уголки губ и подмигнуло мне остекленевшим голубым собачьим глазом. Я забормотала молитву, инстинктивно, как панацею от всех напастей, чувствуя, как по щекам покатились едкие капли, как защипало в носу, как убитое старое тело, в котором я была заключена, начало рассыпаться, расстраиваться, как разномастные башенки волшебного замка, лишившегося своей магии.
Что было ужасного в этом лице? Оно было идеально. Идеально неживым. Это была маска как результат длительной мимикрии. За маской находилась самая кровожадная и пугающая бездна, которую только можно себе вообразить.
-Бабусь, чего встала? - окликнул меня фотограф. Я пошевелилась. Тело, едва не убитое очередной встречей с неживым животным, которым мы пугали друг друга в детстве, и которое пришло за нами, когда мы выросли, стояло крепко. Отнявшийся при первой встрече шишковатый палец несмело указал на сочувствующе улыбающуюся девушку-модель.
-Сынок, переборщили вы с гримом-то. Как кукла. Не усугубляй красоту-то, вон, ее саму-то и не видно за этим...
-Сергей Семеныч, что у вас с пальцем-то? - пискнула Варя
Я покосился на замотанный палец. Сгибать его было трудно: неудачно выросший прямо на косточке мизинец прорезался, сгибался под бинтами, ломался, рос снова, вгрызался в повязку, топорщился и шевелился. Потому иногда я срывался на привычные бескостные движения. Ручка падала, я поднимал ее снова и снова.
-Обварился, - почти нежно ответил я, и, чтобы повеселить ее, ухитрился взять ручку в пасть и улыбнуться.
Плохо застывшие после ночи зубы отпечатывали на себе выгравированные на ручке инициалы.
меня неумело обнимали не успевшей зарости с утра культей, что еще недавно была пучком соединенных костей и нервов. Очень хотелось повернуться и обнять в ответ, стать одной из едва напоминающих человеческие конечностей, чуть припухших от стремительно наполнявшей их сукровицы. Очень хотелось вплестись, впитаться в это существо, которое нечаянно родилось из самых страшных и самых добрых снов, видений, образов. Теплое дыхание обдавало шею. Я притворялась спящей и не подозревающей ни о чем, когда мне хотелось броситься в эту открытую пасть, дышащую безумием. Так уж вышло, что никто из нас не был готов к встрече, и мне, спросонья пожелавшей сбычи мечт о самой великой любви, досталась любовь самого странного, страшного, отвратительного хищника к своей добыче как к результату долгих поисков, подбора ключей к душе, которой потом суждено гнить в его утробе. И это было, конечно, совсе не то, но не так уж и плохо для первого раза, который мог стать последним в любую секунду. Пожалуй, в этот раз меня спасло одно из неписаных детских правил: я закрыла глаза, открыла вновь, и резко спрыгнула с сердито отозвавшейся скрипом пружин кровати. На моих глазах одеяло, которое удерживало меня все это время, выплевывало мое тепло в воздух, а по простыням скользнул мокрый, наспех обтянутый кожей хвост.
-А мне вот опять снились какие-то пидорасы. Они воровали кабачки и пели песни Бутусова прокуренными голосами, - хмуро сказала соседка, включая электрочайник.
Я таращилась на урчащий чайник и думала, что, пожалуй, от пидорасов сама бы не отказалась.