Я обзываю это медитацией, остальные названия превращают этот набор движений в сектантские пляски. Музыка, под которую...

вторник, 18 июня 2013

19:03

все записи пользователя в сообществе chicory boutique

Я обзываю это медитацией, остальные названия превращают этот набор движений в сектантские пляски.
читать дальшеМузыка, под которую я двигаюсь, похожа на замедленный метроном, с ней связан нескончаемый февраль, беспросветно темный и грязный март, апрель, которого как будто не было никогда. Я сворачивалась в клубок, ставила ее на повтор. Засыпала под нее, просыпалась, слушала в перерывах. Однажды полугодовая зависимость от одной-единственной песни перестала казаться смешной. Но только однажды.

Холодные камни Риги, мартовская грязь и бессилие, заваленное по гланды безвкусной едой со слабым запахом специй в лапше из китайского ресторанчика недалеко от "Вестера" на Карла Маркса остались позади, но их слабый отзвук я слышу в этом замедленном метрономе, который льется по желтым занавескам, худо-бедно спасающим от раскаленного ада снаружи. Курить невозможно. Дым сушит рот с ранками за щекой, склеивает ресницы, дерет горло. Легче всего на верхних этажах. Никто не верит в июнь, и потом бывает наказан одышкой после попытки передвигаться в джинсах по солнечной стороне, пользоваться парфюмом, оставшимся с зимы, не закатывать рукава.

Я запираю дверь на ключ и закрываю глаза. Комната делится на два полюса - яркое сияние до боли в глазах и испепеляющий жар там, где клочками на солнце прогрелся пол, и колючая пыльная тьма у двери.
Я двигаюсь так, будто во мне нет костей, ломаюсь, хрустнув посередине, руками-плетьми шарю по полу, нащупывая границу между светом и тенью, ноги не держат. Моя кожа зудит от любого прикосновения к предметам, которые я больше не вижу. С хрустом же выворачиваюсь к солнцу, ловя рябь и тошноту ослепшими глазами. Я неуклюжа, меня слишком много, сейчас я - все монстры, которых я когда-либо напишу. От плавных, прощупывающих воздух движений к резким и обратно, быстрее и быстрее. На последних аккордах я позволяю тяжести поставить меня на колени, прямо на раскаленный пол, и солнце падает на мои тающие в огне веки.
"А теперь просто лежим", говорит тренер, "Расслабились и лежим, лицом в потолок, глаза закрыты".
Я падаю ниц, и несколько мгновений спустя, поводя шеей, как после судороги, смотрю на алое солнце за своими веками. Мокрые ладони на подрагивающих коленях, скрежет зубов. Я дышу ртутью, чувствуя, как моя ленивая горячая кровь бьется в гортань, пока что-то течет по моим щекам.

Встаю. Медленно открываю глаза. Как после приступа, который однажды согнул меня вдвое, швырнул в стену и забрался ледяными пальцами в глазницы, лишая зрения, комната проступает медленно, в розоватом мареве. Я выжидаю. Делаю первый шаг.
Закрываю вкладку, задергиваю шторы. Пью до боли в горле.

"Это глупо", говорю я себе, "Это даже не помогает".
Спустя еще несколько дней бесцветного дыма, бессилия и бездействия, ключ в 408 снова поворачивается ровно на 4:57.

@темы: околопивная лирика, страсти-мордасти или кто опять залез в крипиконтент, курилка